Прежде, чем дать слово автору - Казанцеву Роману, разберемся, а что же такое 31 июля и почему именно 31 число в месяце так важно, для российских гражданского общества.

Если Вы в любом поисковике (отходим от двух наболее известных в России - Яндекс и Гугл) наберете число 31, то среди предлагаемых вариантов на первом месте будет стоять "31 статья конституции".

Приведем ее текст:

Статья 31

Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование.

http://www.constitution.ru/10003000/10003000-4.htm

Ассоциативно 31 статья и 31 июля стали символами свободы, проявлениями того, что это право есть и должно соблюдаться, но так не всегда...

Администратор сайта

31 июля:

Уловка-22 против Стратегии-31

Заметки для друзей

В Москве на Триумфальной прошла очередная народная забава. Милиция, внутренние и прочие неопознанно-пятнистые войска трудились весь вечер на арене. Здесь они стояли, вступали в диалог и задерживали. Стояли уныло, беседовали доброжелательно, хотя и не без скепсиса.

Задерживали - жестоко. Били по голове и почкам, волокли по асфальту, выламывали руки из суставов. Видно, что натасканные. Профессионалы. Согласно уточнённым данным, в таком стиле взяли 82 человека. По сложившейся уже трогательной традиции, отбывающие автозаки собравшиеся провожали аплодисментами.

Так слава героям! Впрочем, им довольно воздали дани. Теперь поговорим о дряни, как завещал самый независимый из всех наблюдателей этого театра абсурда.

И то:  небывалая жара, призванная на наши головы ещё весной михалковским сиквелом, подняла нынче градус  властного абсурда до рекордных советских величин. До тех зияющих высот, где кафкианский бред обретает непреложность закона. Закон этот – древний, как Человечество; но мы воспользуемся формулой Джозефа Хеллера.

Пока - рассмотрим несколько частных случаев.

*

Эскалатор вестибюля станции «Маяковская», выводящий к площади,  снова был перекрыт секциями ограждения и милицейским кордоном. «Какой-то ремонт?» - невинно спросил автор текста, уже предвкушая ответ. И ответ не разочаровал: «Выход закрыт, потому что у самого входа проходят выступления мотогонщиков», - с готовностью разъяснил старшина.

Ах, поди ж ты! Я-то, как раз, понимаете, на дачу собрался…

Любопытно однако, что страж почти не лукавил: абсурд  достигал кульминации именно здесь, на свежеасфальтированной площадке перед галереей филармонии. В какую перегретую голову постучалось откровение устроить это оглушительно ревущее и воняющее бензиновой гарью шоу: фактически, на ступенях Концертного зала имени Чайковского? Ужели мало в Москве стадионов, или в столице ещё недостаточно дымно?

Допустим, что ответ незатейлив: например, автор идеи с детства ненавидел классическую музыку. Мальчик вырос, нашёл предлог  – и отомстил. Умница – сразу видно, что далеко пошёл.

Ладно, с этим властным комплексом разобрались; перейдём к следующему. Клаустрофобия.

Об этой слабости организаторов представления ярко свидетельствовала самая площадь: пустая, как Сахара в час сиесты. Лишь сотня утомлённых солнцем мальчиков в несвежем хэбэ охраняла этот гигантский периметр, обнесённый кое-как установленным ограждением.

Солдатиков было откровенно жалко. Некоторые из собравшихся предлагали им холодную газировку, но испуганные дети упрямо мотали головой и хлебали чего-то тёплое из армейских фляжек.

*

Так, а где же, в таком случае, собирались собравшиеся? – Да, в общем, там, где пока ещё не озаборено. К счастью, площадь Маяковского, целиком окружённая спиралью Бруно – это что-то совсем из Кабакова; хотя, возможно, что и из недалёкого будущего.

Впрочем, нашлось здесь место милитаристской сцене именно в кабаковском стиле: у края оцепления, возле здания Минэкономразвития, была развёрнута полевая радиостанция на базе армейского джипа. Растяжки антенны бойцы примотали к стоящим рядом автобусам.

Несколько сотен человек вполне вольготно тусовались на пятачке между загадочным джипом и гостиницей «Пекин». Тут были Самодуров, Подрабинек, тут же повинтили Немцова. Здесь же неожиданно объявился вменяемый представитель власти в штатском: на амбразуру лёг молодой депутат от Единой России по фамилии Мищенко. Надо же и ему отдать должное: юноша два часа кряду вёл диалог с народом, даже не снимая пиджака. Железный человек.

Между тем, милицейский мегафон выдавал очередной хит: «Уважаемые граждане! Ваши действия не согласованы с правительством Москвы, просьба разойтись». Какие действия, начальник?!  Мы гуляем по площади, вами же закрытой для проезда. Украшать себя значками пока не запрещено? – Ну, и гуляем дальше.

*

Несколько жарче было на другой стороне Садового кольца, у Театра Эстрады. Граждане, поднявшиеся сюда снизу по Большой Садовой, упёрлись в рамки металлодетекторов. Рамки казались бутафорскими: во-первых, сквозь них всё равно не пропускали, потому что - и это во-вторых – в рамках стояли вооружённые милиционеры, а детекторы молчали.

«Почему не пускаем?» - деловито осведомился автор, надеясь на содержательный диалог. Но тут на выручку стражу пришли его коллеги, пронося мимо очередное расхристанное тело.  «Вот поэтому», - нашёлся сержант. «Я правильно понял, что проход закрыт, поскольку на той стороне милиция избивает людей?» - «Это же хулиганы», - с доброжелательной улыбкой объяснил правоохранитель. Вопрос о праве милиции метелить хулиганов как-то повис в воздухе.

«А могу я пройти посмотреть мотошоу?» - «Нет, оно скоро закончится», - «А по окончании шоу я могу на него посмотреть?» - «Это пожалуйста». Стоящая рядом девушка сделала безуспешную попытку проникнуть в смысл диалога. Логика советского абсурда была ей ещё непривычна.

*

Так мы и не попали под колоннаду Концертного зала – а ведь и там плотно сгрудилась пара сотен человек. Часов в семь её мрачно покинул Лимонов в окружении своих боевиков. Он был сердит и сосредоточен.

Такая дислокация защитников Конституции, конечно, затрудняет подсчёт участников митинга – особенно принимая во внимание, что многие, подобно автору, несколько раз пересекали Садовое кольцо. Возможно, нас было чуть меньше тысячи – но уж никак не 200, как утверждают официальные сводки.

Заключительный акт автор снова наблюдал через ревущий тоннель Садового кольца. Был виден водоворот человеческой массы, беззвучные жесты скандирующих, экспрессивно семафорящий человек в белом (позже выяснилось, что так Илья Яшин призывал публику держаться подальше от осерчавшего оцепления).

«Так», - громко объявил командир, - «Берём эту толпу и гоним её вон туда». Десяток усталых солдатиков нестройной шеренгой «погнали толпу» человек в пятнадцать. Достаточно было независимо отойти чуть в сторону… Но люди, слышавшие команду, покорно дождались приближения унылых серых фигур – и тоже повлеклись по раскалённой площади. С какой, простите, дури? – А вот попались на старую уловку. Вот на ту самую.

Тут уж всякий почувствовал бы, как припекает вечернее солнце. «Шавки и бараны», - с неожиданной злостью подумал автор, - «Шавки и бараны».  Стало ясно, что пора домой.

*

Уже на пути к метро автор повстречал старого товарища по водным походам Алексея Сахнина. Не виделись года полтора. «Тебя не взяли?» - довольно глупо спросил Лёша. – «Как видишь».-  «А белую футболку ты надел, чтобы умереть красиво?» - «А как же: когда начнут стрелять, у фотографов будет эффектный кадр. Ты ведь тоже на это рассчитывал?»- «Сам видишь, я весь в белом». – «Как, вообще, дела?» - «Нашего активиста задержали, защитника Химкинского леса». – «Ну, удачи ему». – «Увидимся». И товарищ пошёл дальше – видимо, вынимать Сергея Удальцова с кичи.

Вот, свидетельствуйте: разговор двух бывалых туристов в центре Москвы. Тоже ведь бред, если вдуматься.

*

Вдуматься, действительно, пора. Дикая, бредовая реальность всё чаще представляется печальной отечественной нормой, которую приходится, по крайней мере, учитывать.

Неоднократно воспетый и проклятый абсурд советской жизни имел внутреннюю стальную логику, и логика эта заключалась в том, что общество принимало его как данность, как неписаный, но очевидный закон; в лучшем случае – как неизбежное зло.

Напротив, попытка вернуться к культурной норме, опирающейся хотя бы на здравый смысл, когда не на букву закона – легко трактовалась как «бред правдоискательства» и подлежала медикаментозному лечению в Институте Сербского.

И – вот уже не первый год многие снова чувствуют себя на Родине кандидатами в пациенты этого учреждения. Вопрос – кто свихнулся, я или страна? – предполагает непростой нравственный выбор.

Вызывающее препятствование  реализации конституционных прав; циничный шантаж московскими властями организаторов митинга; дикое автошоу у филармонического зала; нелепое огораживание площади в центре Москвы; вопиющая правовая безграмотность сотрудников милиции; открытое, перед десятками фотокамер, избиение задержанных; аргумент: «Не положено!», закрывающий любую дискуссию; обречённо-мрачноватый юмор единомышленников;  наконец, отсутствие привычки задавать простой вопрос: «По какому праву?» - всё это просачивается в нашу жизнь и становится нормой, неписаным законом.

*

Неписаным – значит, существующим только в наших головах, да? Вернёмся же к Хеллеру, и извинимся за обширную цитату.

«- …Не могли же они просто так ворваться и выгнать всех на улицу!

- Без всякой причины, - всхлипывала старуха, - без всякой причины.

- Какое они имели право?

- «Уловка двадцать два».

- Что? – Йоссариан оцепенел от страха, и по телу его пробежал холодок, – Что вы сказали?

- «Уловка двадцать два», - повторила старуха, мотая головой, - «Уловка двадцать два». Она позволяет им делать всё, что они хотят, и мы не в силах им помешать.

- О чём вы, чёрт побери, толкуете? – растерявшись, яростно заорал на неё Йоссариан, - Да откуда вы знаете, что на свете существует «уловка двадцать два»?

- Солдаты с дубинками в твёрдых белых шляпах только и твердили: «уловка двадцать два», «уловка двадцать два».

- А они вам её показывали, эту «уловку»? – спросил Йоссариан, - Почему вы не заставили их прочитать вам текст этой «уловки»?

- Они не обязаны показывать нам «уловку двадцать два», - ответила старуха, - Закон гласит, что они не обязаны этого делать.

- Какой ещё закон?

- «Уловка двадцать два»…  <…>

…Спускаясь по ступенькам, он поносил на чём свет стоит «уловку двадцать два», хотя знал, что таковой нет и в помине. «Уловка двадцать два» вообще не существовала в природе. Он-то в этом не сомневался, но что толку? Беда была в том, что, по всеобщему мнению, этот закон существовал…»  ( Джозеф Хеллер, «Уловка-22»)

Добавить, собственно, больше нечего; но не хочется заканчивать так печально.

Можно бы развить здесь всяческую заумь.  Контекст цивилизации, европейская культура, политические тренды и прочий трендёж.

Всё это, господа, конечно, хорошо. Но нам-то, здесь и сейчас: «Ке фер?» - как вопрошал генерал, воспетый Тэффи, - «Фер-то ке?»... 

И мы не найдём ничего лучшего, чем заключительная фраза хеллеровского романа:

«Йоссариан прыгнул. Рванулся – и был таков».

                                                                                                                                        01.08. 2010.

От администратора сайта:

Отметим также, что Роман уже писал эссе на эту же тему, в марте 2010 года. 

http://volonter59.ru/index.php?category=1&id=249 - 

При виде исправной амуниции — как презренны все конституции!

С ноября мы начинаем проводить личные консультации для тех, кто интересуется международными волонтёрскими проектами. Консультации бесплатны и будут проходить два раза в неделю, по предварительной договоренности.