В России закончился Год волонтера. По словам властей, в 2018-м состоялось 150 федеральных и окружных мероприятий, а также тысячи региональных и местных. Но пока государство оперирует миллионами участников и тысячами проведенных мероприятий, принятие фундаментальных решений тормозится. Обещанная Концепция волонтерского движения России так и не появилась. Кроме того, власти ничего не говорят о качестве работы волонтеров или о том, как оно меняет сознание участников добровольческого движения. В спецвыпуске на Ведомости +1 мы попробовали сделать это за них.

Итак: дал ли Год волонтера толчок развитию добровольческого движения? Что оно представляет собой в РФ? Кто идет в волонтеры, кто их курирует, а кто становится бенефициаром такой активности граждан?

Партия велела — волонтер ответил: «Есть!»

И государственные структуры, и компании, и общественные организации принялись подводить итоги, не дожидаясь окончания года. В начале декабря отмечается День волонтера. К нему были приурочены мероприятия, которые и стали отчетной площадкой. На московском Форуме волонтеров, по данным СМИ, собралось 15 тыс. человек. Участники представляли 120 стран мира.

В 2018-м, по словам руководителя дирекции по проведению Года добровольца в РФ Ксении Разуваевой, состоялось 150 федеральных и окружных мероприятий, а также тысячи региональных и местных. «Ожидания оправдались, а планы — перевыполнены», — заявила она.

Как рассказал на форуме председатель Ассоциации волонтерских центров Артем Метелев, в течение года 33% россиян оказывали помощь делами, 30% — вещами, каждый четвертый давал деньги, 11% — продукты. По словам Метелева, помощь делами выбирает молодое поколение, а вещами — граждане средних лет. За прошедший ноябрь 38% жителей России помогали незнакомым людям. При этом 14% опрошенных прямо назвали себя волонтерами. «Это вдвое больше, чем раньше! Возможно, не только благодаря росту числа добровольцев, но и потому, что люди чаще стали осознавать себя ими, делиться историями, вдохновляющими окружающих, — заявил Метелев. — Их отношение меняется, формируется культура, а это в том числе то, на что был нацелен Год добровольца». Интересно, что среди волонтеров доля людей с высшим образованием больше, чем в среднем по стране, — 41%.

В России — 2,377 млн добровольцев. Эта цифра получена исходя из численности членов социально ориентированных некоммерческих организаций. В 2011 году волонтеров насчитывалось 1,1 млн человек. По данным Роспатриотцентра, добровольцев еще больше — 5,3 млн. Опросы, проведенные в ноябре, показали, что 61% волонтеров — женщины. 27% респондентов сообщили, что стали позитивно относиться к теме добровольчества. 17% опрошенных готовы сами стать волонтерами. 68% россиян готовы принять участие в добровольческих акциях.

Из приведенных цифр можно сделать следующие выводы:

- Государство оперирует миллионами участников и тысячами проведенных мероприятий. В официальной статистике ничего не говорится о качестве работы волонтеров, о том, как оно меняет сознание участников добровольческого движения, хотя общие слова на форуме, конечно, были произнесены. Это можно понять: ведь столь крупное мероприятие — это серьезные бюджетные затраты, которые надо оправдать; магия больших цифр для этого случая более чем убедительна.

- Можно предположить, что заметный вклад вносит корпоративное волонтерство, которое в официальной статистике не выделено. Это заметно по преобладанию среди добровольцев людей с высшим образованием и молодежи — очевидно, это сотрудники компаний.

- При этом, как и в Год экологии, чиновники запаздывают с представлением результатов своей работы. В 2018-м должна была появиться Концепция волонтерского движения в России. За ее разработку отвечает правительство. В конце ноября директор департамента инновационного развития Минэкономразвития Артем Шадрин заявил, что ведомство завершило разработку документа и что кабмин утвердит его до конца года. Шадрин не уточнил, передана ли уже концепция в правительство, требуется ли сбор согласований заинтересованных ведомств и на каком уровне будет происходить утверждение. Запаздывание документов — «добрая» традиция тематических годов. Пока идут многотысячные мероприятия, принятие фундаментальных решений тормозится.

- Государство готово выделять деньги. Президент РФ на Форуме волонтеров объявил об увеличении грантов участникам добровольческого движения. А вице-премьер Татьяна Голикова анонсировала федеральный проект «Социальная активность», рассчитанный на шесть лет и предусматривающий финансирование в размере 7,4 млрд руб. Это свидетельствует о важности волонтерства в глазах чиновников, но ничего не говорит о том месте, которое оно займет в будущем.

Все акции, проведенные в Год добровольца, перечислить невозможно. Самыми заметными стали следующие. В заповеднике «Земля леопарда» высадили 30 тыс. деревьев и собрали 5 тонн мусора. Во всероссийском конкурсе «Добро не уходит на каникулы» приняло участие 102 тыс. школьников, которые сделали 25 тыс. добрых дел. Центры для пожилых людей, решивших стать волонтерами, открылись в Нижегородской области и в Новосибирске. В Махачкале прошла акция «Подари тепло ветерану». В ООН представили документальные фильмы, рассказывающие о волонтерском движении в России, а в московском метро запустили тематический поезд, посвященный добровольчеству.

На смену старшим, в борьбе уставшим, мы идем

Поскольку в статистике невозможно увидеть «внутреннюю кухню» волонтерского движения, мы решили предоставить слово самим добровольцам. Каковы итоги прошедшего года?

Руководитель Фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская считает, что Год волонтера удался с точки зрения массовых акций, в которые были вовлечены сотни тысяч человек. Это полезно с точки зрения пропаганды идеи добровольчества. Однако на непосредственную деятельность фонда праздничная суета и шумиха никак не повлияли. Как шла тяжелая, часто неблагодарная работа, так и идет: праздник — где-то далеко, и к повседневной реальности он имеет опосредованное отношение. Риски, что государство теперь забудет о волонтерстве, безусловно, есть, резюмирует Альшанская.

У Юрия Белановского, руководителя добровольческого движения «Даниловцы», впечатления от Года волонтера двоякие. С одной стороны, добровольческое дело получило рекламу, о которой можно только мечтать. Большую роль сыграл Чемпионат мира по футболу: как и Олимпиада в Сочи, он стал мощным стимулом для развития волонтерства. Правда, не факт, что добровольцы, которые работали на Чемпионате мира, продолжат аналогичную деятельность. Их интересовал сам мундиаль, а не волонтерство, подчеркивает Белановский. С другой стороны, качество документов, которые готовит правительство, удручает, а их принятие запаздывает, говорит он. Законодательные акты, как правило, лишены конкретики и представляют собой набор общих пожеланий. Государство всерьез заинтересовано волонтерским движением, видя в нем, помимо прочего, воспитательный потенциал, но еще только учится управлять изменениями и программировать успех, резюмирует Белановский.

А вот у Николая Ковалева, координатора поисково-спасательного отряда «Полярная звезда», впечатления от 2018 года — почти исключительно позитивные. Люди стали собирать батарейки, заботиться о стариках и думать о своем общественном предназначении. Для самих добровольцев важно, что общественная работа открывает путь в кадровый резерв корпорации чиновничества. Год волонтера прошел максимально плодотворно, резюмирует Ковалев.

Наверное, не найдется ни одного лидера добровольческого движения, который бы заявил, что Год волонтера — это однозначно плохо и вредно. Однако у каждого он прошел по-своему. Это зависит и от поставленных задач, и от характера деятельности, и, наконец, от позиционирования в системе властных и бюджетных координат. Ковалев сказал о том, что обычно остается за кадром (но о чем на самом деле думают постоянно): да, теоретически волонтерская работа может быть неплохим социальным лифтом, особенно в условиях полного отсутствия других способов добиться более высокого статуса в обществе. Фактически волонтерство занимает место провластных политических движений, которые были популярны в «нулевые» годы и закончились вместе с финансированием. Мы писали об этом подробнее в проекте «Русский супрематизм». К институциализации российского волонтерства мы вернемся ниже.

ПАО «ВымпелКом» и поисково–спасательный отряд «Лиза Алерт» проанализировали данные по работе сервиса sms-информирования о пропавших людях «Потеряться — не значит пропасть». За 11 месяцев разослана информация о 783 инцидентах и направлено 1,087 млн сообщений. С декабря прошлого года к sms-информированию подключилось более 21 тыс. волонтеров. Сервис (lizaalert.beeline.ru) разработан на технической базе «Билайн» и запущен в декабре 2017 года специально для решения главной задачи «Лиза Алерт» — максимального привлечения людей, находящихся поблизости, к поискам пропавших в определенном районе. Волонтеры после подключения к рассылке получают sms-уведомления со всеми необходимыми деталями.

Если тебе волонтер имя, — имя крепи делами своими!

На окружном форуме добровольцев Центрального и Северо-Западного федеральных округов руководитель проекта «Год волонтера» Елена Давыдова посоветовала участникам добровольческого движения не принимать критику близко к сердцу. Конечно же, негативные отклики будут, говорила Давыдова, но обращать на них внимание не стоит.

На самом деле критики оказалось не так много. Мы с помощью поисковиков проанализировали тональность публикаций в крупных электронных СМИ. Основной массив негативных отзывов появился в прошлом декабре, накануне Года волонтера. Эксперты и журналисты сомневались, что он окажет существенное влияние на развитие добровольчества, указывали на высокие бюджетные затраты и на принудительный характер участия в санкционированных государством акциях.

Эти опасения и соображения, разумеется, никуда не делись и после Года волонтера. Вряд ли кто-то осмелится сказать, что он полностью устранил любые сомнения. Дело в том, что прошедший год не прибавил ничего нового к старой дискуссии о распределении ролей между государством и общественниками. Не появилось новых полей для критики, равно как и новых поводов для оптимизма.

Если встать на экспертную позицию, к концу Года волонтера мы имеем следующую ситуацию:

- государство, как говорилось выше, готово поддерживать волонтерские движения, в том числе финансово, но активисты опасаются чрезмерного вмешательства властей, полагая, что «опять получится КПСС»;

- периодически появляются сообщения, в основном в блогах и в социальных сетях, что в волонтеры пытаются завлечь принудительно; то же время рост добровольчества, даже если подобная статистика преувеличена, только этим не объяснить.

Мы просили наших экспертов оценить финансовый КПД усилий власти. Они не смогли этого сделать. Во-первых, общие затраты на поддержку волонтерства подсчитать практически невозможно. Помимо федеральных программ, существует бесчисленное количество региональных, а также субсидируемых госкомпаниями. Во-вторых, непонятно, что считать результатом в области волонтерства. Число вовлеченных? Количество переведенных через улицу бабушек? Или некие ментальные изменения, случившиеся в голове конкретного юноши или конкретной девушки после работы в больнице? Но как их можно формализовать?

Кажется, волонтерство — из тех материй, которые с трудом поддаются счету. Это как с важными политическими решениями, со «стройками века» или с мегапроектами в промышленности. Затраты не всегда понятны, но велики. Выгоды не всегда «прочитываются» сразу, но проходят годы — и все говорят: «как хорошо, что мы это сделали». О деньгах уже забыли, результат налицо.

Мы попросили подвести черту под этой сложной дискуссией Ольгу Леткову, председателя Ассоциации родительских комитетов и сообществ. Как мы и ожидали, Ольга сосредоточилась на сложном вопросе взаимоотношения общественников и государства. С одной стороны, многие из них просят у властей одного — не мешать. С другой — ряд общественников устроились куда как комфортно. Они подменили собой часть функций государства, получили финансирование, им хорошо. Правда, перестали быть общественниками. Грань тонкая. Надежды на технологические платформы, вроде блокчейна, которые сразу все расставят на свои места, рухнули. То, что зависит от людей, они и должны решать.

В этом выпуске мы мало говорили о корпоративном волонтерстве. Оно остается в стороне от официального дискурса. Это отдельная и очень сложная тема, которой мы касались ранее. Итоги 2018 года от лица сектора корпоративного добровольчества подводит Татьяна Пономарева, куратор благотворительных и волонтерских проектов в «Henkel Россия». По ее словам, развитие этого направления обеспечивается интересом сотрудников, которым хочется попробовать что-то новое, и финансированием, которое выделяет компания. В корпоративном секторе Год волонтера не начинался, потому что не заканчивался.

Добровольцы «Ростелекома» обучают школьников программированию на английском языке. Проект создан совместно с международной студенческой ассоциацией ISIC. Воспитанники иркутского центра помощи детям, оставшимся без попечения родителей, проводят обучающие мероприятия вместе с волонтерами компании. Занятия разработал фонд «Полдень». В Иркутске программу реализуют «Ростелеком» и автономная некоммерческая благотворительная организация (АНБО) социальной помощи «Дорога добра». Добровольцы два раза в месяц проводят для подростков центра сюжетно-ролевые и профориентационные игры и помогают ребятам овладеть навыками, которые пригодятся им для жизни в обществе. С начала 2018 года волонтеры «Ростелекома» провели более десяти встреч. Они учат детей понимать себя и окружающих и при этом служат для них примером успешного взрослого, у которого есть работа и семья.

На переднем крае будь всегда, молодая гвардия труда!

Хотя считается, что в области волонтерства Россия отстает от большинства развитых стран, на самом деле это движение обречено у нас на успех даже без массированной государственной поддержки. Волонтерство осталось, по сути, единственной разрешенной формой социальной активности. В высказываниях экспертов часто можно встретить жалобы на пассивность молодых россиян, но даже если это так, невозможно утверждать, что активность среди них отсутствует вовсе. В 2018 году (не знаем, как дальше) порыв к общественной деятельности канализируется именно в добровольчество.

Отсюда вытекает два важных вывода. Во-первых, в России волонтерство уже есть и продолжит развиваться. Во-вторых, оно не будет иметь протестного характера и впишется в существующую систему координат. С точки зрения одних, оппозиционная деятельность дискредитирована, а с точки зрения других — стала слишком опасной. Это значит, что человек, стремящийся к общественной активности, скорее всего, не будет действовать вопреки власти. Подобный сценарий возможен только тогда, когда не остается другого выхода, — таковы были «мусорные» протесты в Волоколамске. В «легальном» волонтерстве раскрываются кадровые перспективы, намекает государство. Крупные компании говорят об этом еще более прямо.

Государство финансирует добровольческое движение вряд ли потому, что оно способствует воспитанию подрастающего поколения. В параметрах, по которым чиновники отчитываются за свою работу, «воспитание» не фигурирует. И уж точно причина этого явления не в том, что государству нужны бесплатные рабочие руки. Эта проблема сегодня решается через гастарбайтеров, а завтра — через автоматизацию производства. Но в чем же цель государства? Оно заинтересовано в том, чтобы контролировать процессы, происходящие в волонтерской среде. Государство имеет на это право, поскольку от госфинансирования добровольцы не отказываются. При этом пока не видно, чтобы государство действительно рассматривало волонтеров как кадровый резерв, как это было с провластными политическими движениями. Понимает ли оно, что ему уже сейчас нужно решать проблему «заглохших» социальных лифтов — иначе есть риск получить толпу рассерженной молодежи? Хороший вопрос. Как показывает пример того, что государство с 2014 года не замечало снижения доходов населения, а теперь это стало проблемой номер один, российская власть вполне может проглядеть неприятные для нее тенденции. Пока государство откупается от волонтеров грантами: губернаторами вас мы все-таки не сделаем, круг допущенных к власти сужается, но вот вам деньги. Конечно, это отчасти смягчает проблему. Но только отчасти.

То, что реализует государство в масштабах «страны», на своем уровне делают крупнейшие корпорации. Для них, как и для власти, корпоративное волонтерство — это не кадровый резерв и даже не способ тимбилдинга. В компаниях идут те же процессы: руководящие посты стали предметом торга элит, и попасть на них «за заслуги» невозможно. В первую очередь мотивация корпораций — это бюджеты, которые нужно освоить, что всегда приятно. Затем — способ показать себя в глазах государства ответственной компанией и на этом основании при случае обратиться к нему с просьбами. Насколько волонтерство помогает HR выявлять риски и внутренние напряжения в коллективе — сказать сложно. Скорее всего, для менеджеров по персоналу место добровольчества — где-то рядом с психологическими исследованиями, то есть в самом дальнем ящике.

Чего на самом деле не хватает волонтерскому движению в РФ — это не деньги и не законы, а понятные инструменты, которые позволяли бы добровольцу получить ответ на вопрос «зачем мне это надо». Хотя волонтерство по задумке должно быть бескорыстным, в обществе, где отсутствуют понятные социальные лифты, а руководителями крупных компаний назначаются по не всегда очевидным принципам, активный молодой человек должен осознавать: несмотря на то, что в целом мир устроен несправедливо, у меня есть шанс пробиться наверх, если я буду помогать людям. Строгим пуристам, хранителям принципов чистого волонтерства, этого не надо стыдиться. Если бескорыстные усилия человека материально вознаграждаются, это способствует восприятию общественных институтов как более гармоничных. И в конечном счете это в интересах самой власти.

Год волонтера прошел, а вопросы остались. И останутся, хоть каждый год проводи такие Годы.

Марья Совина, Алексей Морозов